1991 г.
Автобиография
“И вечный бой!
Покой нам только снится”
(А.Блок)
Мой отец – Шкабара Алексей Степанович – и моя мать – Папашика Татьяна Ивановна – познакомились в 1910 году в Киевском манеже, куда были заперты вместе со многими студентами, участвовавшими в сходке во время студенческих волнений в Киеве в связи со смертью Льва Толстого. В 1911 году они венчались во Владимирском соборе. Но мне не удалось родиться в Киеве, так как моя мать незадолго до этого события поехала к своим родителям в г.Хотин Бессарабской губернии, где я и родилась в декабре 1912 года.
Через некоторое время мы переехали в г. Житомир, куда получил назначение мой отец на должность губернского агронома земства. В 1914 году родился мой брат Сергей. Началась первая мировая война.Отец ушел на фронт. Потом -- гражданская война. Махновцев сменяли петлюровцы, потом немцы, поляки, буденновцы. Небольшой и тихий Житомир превратился в арену боевых действий. Перестрелка шла через наш дом. Мама прятала нас с братом в погреб, так как осколки снарядов иногда разбивали окна и летели в комнаты. В Житомире прошло мое детство. В 1925 году мы с отчимом переехали в Харьков, а отец поехал в Киев, где много лет проработал заведующим кафедрой луговодства Киевского мелиоративного института и руководил работой опытной луговой станции в селе Казаровичи, вблизи Киева.
В Харькове я окончила школу-семилетку (такие были тогда в Украине), поступила в электротехнический техникум, а затем в 1931 году в Харьковский электротехнический институт (ХЭТИ). Через год туда же поступил мой брат. Мой выбор техникума и института был неслучаен: еще в шестом классе в анкете на вопрос о том, кем я хочу быть, я твердо написала: “Инженером-электротехником”.
В Харькове прошла моя молодость, полная радости и страданий. В 1932 году я вышла замуж за своего соученика по техникуму. Жили с мамой и отчимом, было молодое счастье, я ждала ребенка. И тут грянул гром: однажды ночью в декабре 1933 года к нам приехали трое в черной машине, перевернули все в доме, арестовали отчима и увезли. На другой день арестовали в Киеве отца. Через неделю исчезла мама – пошла с карточками за хлебом и не вернулась. Мне было 20 лет, брату
не было и 19-ти, моему мужу – 23 года. Через две недели меня и брата вызвал директор ХЭТИ и сказал, что детям “врагов народа” не место в советском вузе.
Мы голодали, т.к. поступить на работу с таким клеймом было невозможно. Вся моя работа заключалась в том, чтобы ходить на толкучку продавать последние вещи и ходить в НКВД, носить передачи и добиваться приема у следователя, часами стоять в бесконечных очередях таких же как я – у кого родные оказались за решеткой.
В 1933-34 гг. было большое дело: “вредительство агрономов” (отец и отчим были агрономами). Ведь надо же было найти виноватых в голодоморе на Украине в 1933-34гг.
В 1934 г. родился ребенок с тяжелым и, как потом выяснилось, неизлечимым поражением нервной системы. Не знаю, чем бы это всё кончилось, если бы брату не посоветовали поехать в Москву. Там он попал к М.И.Ульяновой. Нас восстановили в институте, брат устроился на работу (учился вечером).
Маму через несколько месяцев выпустили. Отец вернулся в 1936 г. и начал работать опять на опытной станции в Казаровичах.
В 1938 году я окончила ХЭТИ по специальности автоматическое управление станками и поехала на Урал в г.Верхняя Салда вблизи Нижнего Тагила (куда раньше уже был направлен на работу мой муж).
В Салде был поселок где только что закончилось сооружение большого завода, построеннного специально для изготовления железных конструкций для предполагаемого строительства в Москве Дворца Советов. Все оборудование было американское, американцы же руководили монтажем очень дорогой и современной техники со сложной релейной автоматикой.
Меня назначили зам.нач.электроцеха по эксплуатации автоматических устройств управления основного оборудования завода: гигантских дыропробивных прессов. Все конструкции Дворца Советов были клепанными, сварка тогда ещё не была так распространена как сейчас. Американцы уехали. Помню мои страдания над английским текстом инструкций и схем управления прессами. Автоматика начала давать сбои, а в институте мы учили только немецкий. Кое – как я с этим справилась, прессы заработали нормально. Главный технолог завода П.К.Фролов, который писал книгу о работе и наладке этих заморских чудищ (один пресс занимал около 60 кв.м. площади цеха) и попросил меня написать главу о наладке электротехнических схем управления прессов. Это была для меня первая серьезная проверка моей профессиональной пригодности к работе со схемами электрической автоматики.
Что же было дальше… Дальше была война. Строительство Дворца Советов прекратилось. Завод перепрофилировали. Американское оборудование исчезло, так же как и сотни тысяч рублей, потраченных не него. Муж ушел добровольцем на фронт. Я с мамой и больным ребенком оказалась в Нижнем Тагиле на снарядном заводе № 63. В КБ заведовала физико-технической лабораторией в функцию которой входила проверка прочности оболочек снарядов новыми магнитными методами (без разрушения оболочки), предложенными докторами физ.мат. наук Уральского филиала АН СССР С.В.Вонсовским и Я.С.Щуром. Они руководили внедрением этих методов в производство и подолгу жили в Нижнем Тагиле.
В лаборатории создавали опытный образец прибора, который потом проверяли в цехах на потоке. Завод был старый, ещё Демидовский, в цехах было тесно и темно. Мы с Вонсовским и двумя лаборантами проводили там дни и ночи, колдовали над магнитным контрольным устройством. Устройство было принято военпредами и представителями наркомата Боеприпасов. Началась круглосуточная его эксплуатация. В 1943 году я поступила в кандидаты КПСС.
С.В.Вонсовскому, ставшему потом академиком, председателем Уральского филиала АН СССР, было тогда только 32 года, но он был уже известным ученым в области ферромагнетизма. Интеллигент а пятом поколении, влюбленный в Тютчева и Скрябина, очень скромный, мягкий и даже застенчивый, он работал почти круглосуточно (прибор был очень нужен – он ускорял выход
снарядов на фронт).
Через год совместной работы С.В.Вонсовский посоветовал мне поступать в заочную аспирантуру в Свердловский институт Металлофизики АН СССР. Время было трудное, физику в ХЭТИ проходили не на уровне Университета – но он настоял, помог мне подготовиться к вступительному экзамену в аспирантуру по физике. В 1943 году в Свердловске я сдала все экзамены и поступила в заочную аспирантуру. Это он вдохнул в мою душу стремление к научной работе. С.В.Вонсовскому, первому встреченному в моей жизни настоящему большому ученому и прекрасному человеку я обязана тем, что стала научным работником.
Здоровье моего сына ухудшалось, он нуждался в квалифицированной консультации врачей и лечении. В конце войны мы переехали в Киев, где жила сестра отца.
Я перевелась в аспирантуру Киевского института Энергетики АН УССР, где работали мои старые знакомые по ХЭТИ: Л.В.Цукерник, А.Н.Милях, Е.В.Хрущева, В.А.Каменева. Тут мне опять повезло: в начале 1946 года приехал в Киев и стал директором института и моим научным руководителем несравненный С.А.Лебедев. После защиты диссертации в 1948 году он
предложил мне работу над МЭСМ. Для меня он продолжил то, что начал С.В.Вонсовский – научная работа стала моей жизнью.
Наверное поэтому в тяжелые послевоенные годы (муж был в составе советских войск в Германии), живя с семьей в восьмиметровой комнате полуразрушенного деревянного очень старого дома, смогла я защитить диссертацию. Днем и ночью работать над первой отечественной ЭВМ МЭСМ, быть парторгом лаборатории С.А.Лебедева, который
предложил партгруппе мою кандидатуру на этот пост. Эти дни напряженной работы, озаренные счастьем творческого труда с С.А.Лебедевым не забуду никогда.
После окончания работы над МЭСМ и успешной её эксплуатации я участвовала в создании ЭВМ “Киев”. В этот период в 1953 году получила я очень горький и оскорбительный удар: меня исключали из партии, заменив в последний момент исключение на строгий выговор. Снова, через 30 лет я стала дочерью “врага народа”, репрессированного в 1933 году. Вспомнили, что в 1933 году меня исключали из ХЭТИ. Моя работа в течении 15 лет на военном заводе и в засекреченной лаборатории, оформление на эту работу, то, что я была парторгом лаборатории, доклады, которые я безотказно делала по поручению партбюро Института Электротехники – всё было зачёркнуто – я была только “дочерью врага народа” ( а сам “враг” уже давно работал научным сотрудником Казаровичской опытной станции). Самое обидное было то, что никто из моих товарищей, сослуживцев не сказал: “но ведь она не только “дочь врага”, она сама честно работала все эти годы”. Плачу я очень редко, но тогда, идя вечером домой с собрания я плакала – было очень горько. Увы – это было не последнее в моей жизни “ испытание на прочность”.
В этом же 1953 г. у меня родилась дочь. Я очень боялась того, что у нее, как и у старшего сына может сказаться врожденная патология нервной системы.
В 1957 г. лаборатория С.А.Лебедева была преобразована в Вычислительный центр, а в 1961 г. в Институт кибернетики, директором которого стал В.М.Глушков, талантливый ученый с необыкновенной памятью и эрудицией. Он обладал способностью убеждать слушателей в вещах самых невероятных. Очень тщеславный и властолюбивый, он сметал всё и всех на своём пути к славе. Мы разошлись с ним в ответах на детский вопрос: “Что такое хорошо, а что такое плохо?”, и я была вынуждена покинуть коллектив, в котором проработала более 10 лет.
Я бы совсем пришла в отчаяние, если бы на моём пути не появился Н.М.Амосов, с которым мы проработали несколько лет над проблемами физиологической и медицинской кибернетики. Человек с обостренным чувством нового и желанием жить и работать (и живущий и работающий) по новому, с ярким самобытным характером, талантливый и необыкновенно трудоспособный – Амосов всю жизнь занимается самоусовершенствованием и воспитывает это в своих учениках. Ни себе ни другим он не прощает ошибок и слабостей. Работать с ним было интересно, хотя и трудно. Мы с ним создали действующую модель кибернетической машины для постановки диагноза заболеваний сердца. Она демонстрировалась на Выставке Достижений Народного Хозяйства.
В лаборатории физиологической кибернетики Института физиологии АН УССР, которой я руководила с 1960 г. были созданы программы для постановки диагноза, работавшие с ЭВМ “Киев”; устройство ввода в эту машину физиологических характеристик и программы анализа их на ней. С диагностической целью производился анализ электрокардиограмм, энцефалограмм, а также импульсной активности нейронов. Что же ещё… Имею более 70-ти научных публикаций.
Я прожила счастливую жизнь. У меня была мать умная и чуткая, отдавшая мне всю свою жизнь, муж – близкий и любящий человек, с которым мы прожили 50 лет.
У меня были хорошие и верные друзья. С ними мы много десятилетий сохраняли отношения близкой и доверительной дружбы.
Оглядываясь на пройденный путь я думаю, что мне повезло в жизни: я работала на интересной, увлекающей меня работе, я встречала и училась у очень хороших и талантливых людей, которые помогли мне найти своё место в жизни: С.В.Вонсовского, С.А.Лебедева, Н.М.Амосова, жизни и творчеству которых очень созвучно стихотворение Г.Ибсена:
“Жизнь – это снова и снова
С троллями смертный бой,
Творить – это суд суровый
Суд над самим собой”.
25/VI-91
г. Е.Шкабара.
