Воспоминания о человеке, если они искренни, всегда субъективны. То есть это модель человека в голове вспоминающего, в которой выражено не только его представление о человеке, но и отношение к нему. Но модель, как правило, является лишь приближением к оригиналу и у разных людей эти приближения могут различаться — тем более, что в них безусловно отражаются и взаимоотношения и взаимодействия вспоминающего с человеком, о котором он вспоминает. Поэтому нисколько не навязывая читателю свои представления в качестве абсолютной истины, я хочу выразить с абсолютной искренностью свои представления о человеке, работа под руководством которого и повседневное общение с которым составили, наверно, лучший период моей жизни. Я написал избитый термин “под руководством” — просто потому, что не нашел другого слова. Но это было не “руководство” в чиновничьем понимании этого термина (известный шаблонный диалог с секретаршей: “А когда придет такой-то?” — “не знаю, он у руководства”). Работать у Сергея Алексеевича означало пребывать все время в его духовной ауре, в сфере его мудрости и обаяния, быть вдохновленным его идеями и постоянными задумками, но вместе с тем чувствовать просторы и для собственной инициативы, быть заряженным его увлеченностью. И его отношением к работе и к жизни.

346 Раздел 6. Воспоминания близких, коллег, учеников

в это множество включить Сергея Алексеевича нельзя, он несопоставим с этим множеством разных людей — он другой природы, обычные критерии к нему не применимы — он инопланетянин, он земной бог. Вот таким он отложился в моей памяти. И после этого вступления, высказанного из глубины души, перехожу к описанию деятельности С. А. Лебедева в Киеве.

Рабинович 3. Л. О Сергее Алексеевиче Лебедеве 347

задуманное и выполненное Сергеем Алексеевичем, было неожиданным не только для коллектива лаборатории, но, по-видимому, для всего окружения Сергея Алексеевича и даже руководства Академии. И это понятно, если вспомнить обстановку тех лет. включая отношение к зарождающейся кибернетике и настороженность к появлению новых необычных инициатив. То есть для того чтобы развернуть работы по созданию ЭЦВМ, нужно было вначале хотя бы в макетном исполнении показать их результаты. Вот такой замкнутый круг. И Сергей Алексеевич сумел его разорвать. Параллельно с работами лаборатории по ее прямому предназначению уже исподволь им подготавливались возможности для указанного переключения ее усилий на создание ЭЦВМ. Этому способствовали, во-первых, колоссальная творческая работа по разработке принципов построения ЭЦВМ, проделанная лично Сергеем Алексеевичем, и, во-вторых, накопление опыта работы с электронными схемами, а также некоторые материальные ресурсы, получаемые от результатов выполнения основной тогда тематики. В последнем факторе особое значение имела специальная работа из области так называемого полунатурного моделирования, выполнявшаяся по хоздоговорному заказу ведомственной, очень авторитетной московской организации. Эта работа заслуживает внимания в повествовании о С. А. Лебедеве — поскольку является последним и весьма значительным его свершением в годы, предшествующие деятельности в области создания цифровой вычислительной техники, которая как бы затмила его предыдущую деятельность, ознаменованную рядом фундаментальных достижений.

348 Раздел 6. Воспоминания близких, коллег, учеников

В связи с данной работой, выполненной целиком в лаборатории С. А. Лебедева в 1948-1949 гг., мне хочется поделиться с читателями сокровенным и отметить некоторые характерные моменты в отношении Сергея Алексеевича ко'мне, чтобы способствовать созданию цельного представления о нем, как о человеке. Я поступил в аспирантуру Института электротехники, сдав сразу же кандидатские экзамены без отрыва от производства в 1947 г. Фактически же стал аспирантом в марте 1948 г., так как еще был задержан на заводе, где работал старшим инженером-конструктором (в г. Кирове, б. Вятка). Экзамен по автоматическому регулированию, как специальному предмету, я сдавал непосредственно Сергею Алексеевичу, директору Института. Он меня подробно расспрашивал о работе на заводе, и я видел, как у него загорались глаза, когда я ему рассказывал о своих делах там, и я почувствовал себя счастливым, когда мне рассказали, что после экзамена Сергей Алексеевич сказал, что “этот мальчик мне понравился и я хочу, чтобы он у меня работал”. Вот так я и попал в качестве аспиранта именно к Сергею Алексеевичу в его лабораторию. Он спустя месяц или два полностью меня погрузил в работу по созданию установки полунатурного моделирования, для чего лишь кратко, но очень доходчиво изложил постановку задачи, предоставив мне достаточный простор для творческой инициативы. Сергей Алексеевич остался вполне доволен качеством работы установки, но был рассержен тем. что к ее окончанию у меня еще не была оформлена диссертация {времени не было!). Основные выкладки, относящиеся к моей исключительно самостоятельной части работы, уже имелись и они Сергею Алексеевичу даже очень понравились. А вот его кардинальная идея, заложенная в основу разработки, не была раскрыта в моей работе с достаточной аналитической глубиной, и должен сказать, что Сергей Алексеевич мне очень и очень помог в этой части работы. Может быть еще и потому, что принял во внимание отсутствие у меня обычной аспирантской подготовки и настройки на академическую работу — ведь я сразу же после работы на производстве был загружен сложной научной разработкой. Чтобы еще оттенить помощь Сергея Алексеевича (разъяснения, формулировки и т. п.), я должен сказать, что из 44 своих выпускников — кандидатов наук — я никому так сильно не помогал непосредственно в подготовке диссертации. Сергей Алексеевич даже имел из-за этого немалую неприятность. На него был написан анонимный донос в ЦК, в котором одним из основных обвинений фигурировало продвижение З.Л. Рабиновича по работе, и в частности помощь в его диссертационных делах (время такое было!). Донос в результате проверки был признан клеветническим, но, как говорится, нервов он Сергею Алексеевичу немало попортил. Мне же он обошелся оттяжкой на 1,5 года защиты — так как потребовалось дополнительное закрытое рецензирование работы (подал я работу в 1950 г. после сдачи установки, а защищал ее лишь в 1952 г.). Также не могу не рассказать, что Сергею Алексеевичу еще довелось меня отстаивать в связи с требованием моего увольнения каких-то высших проверочных инстанций, в ходе проводимой в то время кампании сокращения научных сотрудников-евреев, работающих по закрытой тематике. Кроме меня, с таким же паспортом был еще один научный сотрудник, заместитель заведующего лабораторией (С. А. Лебедева) Лев Наумович Дашевский, а наличие такого рода двух научных сотрудников в одной лаборатории являлось крайне нежелательным. Естественно, что отрицательный выбор пап на меня, но Сергей Алексеевич занял принципиальную позицию, что в то время было совсем не легко, и решительно меня отстоял, чему способствовало наличие у меня допуска, выданного еще на заводе.

Рабинович 3. Л. О Сергее Алексеевиче Лебедеве 349

я уже рассказываю о главной деятельности Сергея Алексеевича в Киеве — создании первой отечественной ЭВМ.

350 Раздел 6. Воспоминания близких, коллег, учеников

В конце 1948 г, по окончании ремонта уже вся лаборатория была переведена в Феофанию, и были развернуты разработки МЭСМ, а также завершающие работы по созданию установки полунатурного моделирования, которая была в конце 1949 года предъявлена, успешно прошла испытания и сдана Заказчику в Москве мной и Р. Я. Черняком.

Ввиду условий того времени разработка МЭСМ характеризовалась совершенно особой спецификой, отличавшей ее от разработок цифровой вычислительной техники в более поздние времена. Ведь помимо самой машины, нужно было разрабатывать и делать самим различное технологическое оборудование, причем не только штатное, но и ранее не предусматриваемое — специальное устройство для подбора пар ламп для триггеров (согласованных по характеристикам в каждой паре), стабилизатор накала ламп (без которого лампы давали сбои и вообще ускоренно выходили из строя) и т. д. и т. п. Возникала иногда необходимость и в совершенно необычных действиях — как-то добывание на свалках военного оборудования различных радиодеталей — сопротивлений, конденсаторов и др. А главное то, что все делалось впервые — в том смысле, что ничего не заимствовалось. Поэтому каждое достижение вызывало радость первооткрывания. Заработал триггер со счетным входом — ура! А получился параллельный сумматор — вообще праздник! И вот в этой специфике работы просто поразительна деятельность Сергея Алексеевича — ведь он был не только главным изобретателем и конструктором машины, но и зачастую выполнял обычные инженерные функции — отлаживал и корректировал основные узлы. И у пульта руководил комплексной отладкой всей машины. Несмотря на такую занятость, Сергей Алексеевич был доступен для решения различных вопросов, в том числе и не связанных с его работой на данном отрезке времени, причем такие вопросы решались и вне рабочего времени Сергея Алексеевича — он зачастую работал ночами (работа лаборатории была трехсменная) и тогда по утрам отсыпался. И когда он, проснувшись, отдыхал еще в постели за чтением книги Дюма (очень его любил), к нему можно было зайти и выяснить какой-либо острый вопрос. Это я знаю на собственном опыте — как-то зашел к нему в это время с какой-то сложной схемой, которой был очень доволен, а он усмехнулся и тут же предложил значительно более простую схему. Одним словом — все остались довольны. И еще раз повторяю — не только сама работа Сергея Алексеевича, но и удивительные, неформальные отношения его с коллективом лаборатории, особо с основными разработчиками (вплоть до совместного отдыха), создавали тот неповторимый климат работы лаборатории, который способствовал созданию ЭВМ МЭСМ в невиданно короткие сроки.

Теперь по порядку о самом создании МЭСМ, в котором наиболее ярко проявились профессиональные и духовные качества Сергея Алексеевича. Как вспоминает он сам, как упоминалось выше и как следует из историко-научных исследований, работа над созданием МЭСМ была начата в конце 1948 г. Обращаю на это внимание потому, что в литературе вплоть до выхода книг Б.Н. Малиновского (где все совершенно объективно и правдиво расставлено по местам) иногда проскальзывали и неверные даты начала работ и построения машины, даже знаменитые ученые в своих воспоминаниях подчас ошибались. А ведь даты — это и приоритет, и престиж, и показатель темпов разработки и т. п.

Рабинович 3. Л. О Сергее Алексеевиче Лебедеве 351

октябрем-декабрем 1948 г., можно с уверенностью предположить, что в это время происходило, главным образом, документальное оформление идей построения ЭВМ, задолго до этого им вынашиваемых. Общие принципы построения ЭВМ, изобретенные и сформулированные С. А. Лебедевым, полностью перекрывают так называемые принципы фон Неймана, которые к тому времени не были известны в Советском Союзе. Характерно, что в принципах С. А. Лебедева усматриваются и истоки последующего развития ЭВМ, как, например, централизованно-децентрализованное управление в машинах. Ввиду предмета изложения, в подробном рассмотрении этих фундаментальных принципов здесь нет нужды, но полагаю справедливым заметить, что они изобретались независимо друг от друга и другими инициаторами создания и творцами первых ЭВМ в Союзе (В первую очередь следует назвать И. С. Брука, Б. И. Рамеева, Ю.Я. Базилевского как возглавлявших другие первые разработки ЭВМ). Но именно Сергею Алексеевичу принадлежит здесь приоритет — он первым реализовал эти принципы (описаны в монографии “Быстродействующая электронная счетная машина Академии наук СССР”). И совершенно справедливо С. А. Лебедев именуется патриархом отечественной вычислительной техники. Вспомним, что МЭСМ оказалась и первой ЭВМ во всей континентальной Европе.

исходных данных и вывода результатов, приняты меры по повышению надежности и т. д.

Рабинович 3. Л. О Сергее Алексеевиче Лебедеве 353

разработчиками был по требованию вышестоящих “компетентных” органов изъят из состава лаборатории ввиду особой ее тематической и режимной направленности. Характерно, что в числе этих сотрудников было двое участников Великой Отечественной войны (причем — боевых действий), награжденных орденами и медалями, В общем-то, если не считать очень болезненного морального урона, означенные сотрудники не пострадали, так как сразу же были трудоустроены по специальности, но лаборатории был, конечно, нанесен урон, который даже Сергей Алексеевич не смог предотвратить ввиду обстановки того времени. Очень мне не хотелось обо всем этом писать, что было, то было, но сказать о таком факте — дабы он не канул в бездну, я посчитал необходимым, тем более, что о нем в публикациях никто не вспоминал (по-видимому, из-за его неизвестности авторам публикаций). Думаю все же, что эта ложка дегтя мед в бочке не испортила.

354 Раздел 6. Воспоминания близких, коллег, учеников

Сергея Алексеевича обоими лабораториями, выполнявшими эти фундаментальные разработки. Правда, Сергею Алексеевичу такое руководство обходилось нелегко — из-за необходимости постоянного курсирования между Киевом и Москвой в течение двух лет, начиная с середины 1950 г. и вплоть до окончательного переезда с семьей в Москву и назначения директором ИТМ и ВТ,

Таким образом, комплекс работ “МЭСМ-БЭСМ”, возглавляемый С. А. Лебедевым, целиком и полностью себя оправдал и в результате их выполнения появилась первая в СССР и континентальной Европе ЭВМ МЭСМ и наиболее совершенная в Союзе и уже в полной Европе ЭВМ “БЭСМ”. Эта машина получила продолжение и блестящее развитие в последующих разработках быстродействующих ЭВМ ИТМ и ВТ — вплоть до шедевра БЭСМ-6. Разработка многопроцессорной суперЭВМ “Эльбрус”, начатая еще под руководством Сергея Алексеевича, основывалась на концепции аппаратной интерпретации языков высокого уровня, как внутренних языков ЭВМ, инициированной киевским Институтом кибернетики при создании ЭВМ серии “МИР”. Это, кстати, является знаменательным примером эффективного научного общения двух институтов — имени С.А. Лебедева и имени В.М. Глушкова (оба ученых удостоены высоко почетных званий “пионеров вычислительной техники”, но, к величайшему сожалению, посмертно). “Наши институты — единомышленники” — как то на совещании во время обсуждения острого спорного вопроса воскликнул B.C. Бурцев, в то время уже директор ИТМ и ВТ. Так оно есть и сейчас. И это очень приятно.

Таким образом, МЭСМ Сергея Алексеевича явилась первой машиной в его оригинальной отечественной линии ЭВМ, которая в отличие от некоторых других отечественных линий универсальных ЭВМ, переориентированных на следование зарубежным сериям, не оборвалась и продолжает успешно развиваться и сейчас.

Рабинович 3. Л. О Сергее Алексеевиче Лебедеве 355

Вторая работа начата была уже в этой лаборатории (главным конструктором являлся Л.Н. Дашевский), а окончена в учрежденном на ее базе Вычислительном центре АН Украины (позднее преобразованном в Институт кибернетики АН УССР — директор В.М. Глушков).

Приведенные факты характеризуют преемственность в эволюции лаборатории, организованной Сергеем Алексеевичем, но далее будет рассказано только о периоде, относящемся непосредственно к его творческой деятельности. В то время, почти полвека назад, вопрос эффективного использования универсальных ЭВМ был довольно острым. Использование ЭВМ оказывалось нерациональным в условиях наличного тогда разделения режимов ввода информации и ее обработки для задач, основанных на матрично-векторных вычислениях, ввиду неблагоприятного соотношения между затратами времени на эти режимы. И вот Сергеем Алексеевичем была выдвинута идея построения специализированной ЭВМ для решения систем линейных алгебраических уравнений итерационными методами, которая бы выполняла матрично-векторные операции одновременно с вводом в машину коэффициентов при неизвестных. Она, по-видимому, была первой отечественной ЭВМ с совмещением во времени ввода и расчетов. При этом оказалось возможным применение целиком последовательного арифметического устройства. Синхронизация ввода и расчетов осуществлялась от устройства ввода, элементарный цикл которого был гарантированно более длительным, чем элементарный цикл расчетов. Столь рациональный главный принцип структуры машины СЭСМ (одновременность ввода и расчетов и последовательная арифметика), предложенный Сергеем Алексеевичем, сократил аппаратурные затраты, чему еще способствовала реализация логических элементов преимущественно на ферритных трансформаторах и полупроводниковых диодах. Это обстоятельство — малые аппаратурные затраты (всего 700 электронных ламп) — специально акцентировалось в статье в американском журнале (насколько помню в “Datamation”), весьма похвально отозвавшемся о машине СЭСМ, которая уже не засекречивалась. Характерно, что интерес в США к этой машине был проявлен не только в публикации упомянутой статьи, но и в том, что монография “Специализированная электронная счетная машина СЭСМ” (З.Л. Рабинович, Ю.В. Благовещенская, Р. Я. Черняк и др.) была переиздана в США на английском языке и, по-видимому, явилась одной из первых книг по отечественной вычислительной технике, опубликованных за рубежом.

СЭСМ была выполнена на передовом для того времени конструктивном уровне (мелко-блочный принцип, пульт управления и детализированного контроля, встроенный в каркас машины, относительно небольшие габариты и т. п.). Ее эксплуатация была исключительно простой — поскольку кодового программирования не требовалось, а соответствующие режимы работы машины управлялись встроенными программами и устанавливались пакетным переключателем. При этом назначение машины было расширено, и она использовалась не только для решения систем линейных алгебраических уравнений, но и для подсчетов корреляционных функций, а также для других задач, основанных на матрично-векторных операциях. Таким образом, СЭСМ содержала в своей структуре матрично-векторный процессор — устройство, введенное в практику построения ЭВМ несколько позднее.

представленных публикациями и защищенными диссертациями. Этих диссертаций было 5 (немало для относительно небольшого инженерного коллектива). Первые две — моя и Н. П. Похило (аспиранта из Одесского политехнического института) были сделаны под непосредственным руководством Сергея Алексеевича и защищены еще в бытность его в Киеве. О своей работе я уже упоминал. Вторая — представляла собой тщательное, и если так можно выразиться, изящно оформленное исследование триггеров, что особенно понравилось Сергею Алексеевичу. Следующие две работы — Р. Я. Черняка и аспиранта А. И. Кондалева, посвященные только зародившемуся научному направлению — преобразованию форм информации, руководителем которых был Сергей Алексеевич, были окончены и защищались уже после его переезда в Москву. К этому времени относится и защита Б.Н. Малиновским диссертации, посвященной замене ламповых элементов ферритными, к работе над которой Сергей Алексеевич, будучи ее официальным оппонентом, проявил большой интерес и внимание (Б.Н. Малиновский работал в другой лаборатории, но тема его диссертации была предложена Сергеем Алексеевичем).

Далее, когда уже в Институте кибернетики возникли фундаментальные идеи построения новых архитектур ЭВМ, которые предусматривали реализацию языков высокого уровня методами аппаратной интерпретации, в 1963 г. было организовано в Ужгороде неширокое совещание типа симпозиума по этой проблеме, которая в то время имела “революционный”, а значит, и спорный характер. Главными активными участниками этого совещания были представители Института кибернетики и ИТМ и ВТ. Присутствовали сами директора этих институтов — В.М. Глушков и С. А. Лебедев, а также представитель руководства Министерства радиопромышленности СССР М.К. Сулим. Тщательное обсуждение этой проблемы показало ее перспективность и Сергей Алексеевич рекомендовал Институту кибернетики продолжить данные исследования и переводить их в русло практических реализаций. Это и было осуществлено в Институте кибернетики и, кажется, года через два был проведен недалеко от Еревана новый, уже более широкий форум по данной проблеме, на котором уже С. Б. Погребинским и мной докладывались первые полученные реальные результаты и перспективы их дальнейшего развития. На этом форуме команду ИТМ и ВТ возглавил B.C. Бурцев, а команду Института кибернетики — В.М. Глушков, и позднее, по его отбытии, А.А. Стогний. Как мне представляется, судя по активной поддержке B.C. Бурцевым доложенных результатов, после этого симпозиума и развернулись в ИТМ и ВТ глубокие исследования по реализации языков высокого уровня в высокопроизводительных машинах, приведшие к одному из главных отличительных факторов архитектуры Эльбруса.

Из деловых встреч с Сергеем Алексеевичем вне Киева мне также особенно запечатлелся в памяти Ученый совет в Министерстве радиопромышленности, специально проведенный для обсуждения проекта высокопроизводительной ЭВМ “Украина”, реализующей расширенный Алгол-60 в качестве внутреннего языка. Научным руководителем проекта был В, М. Глушков, а я, как главный конструктор, докладывал на этом совете. На нем присутствовали помимо В. М. Глушкова академики С. А. Лебедев и А. А. Дородницын, директора институтов, главные конструкторы и специалисты по математическому обеспечению и т. п. Обсуждение было очень бурным и эмоциональным. Эффективное решение проблемы реализации языков высокого уровня (ЯВУ) в высокопроизводительных ЭВМ для многих тогда казалось недостижимым и даже не столь уж нужным. Были такие моменты, когда академики вскакивали с мест и перебивали друг друга. Я, откровенно говоря, получал удовольствие от этой дискуссии по своему докладу, но в ней занял пассивную позицию, за что и получил упрек от Виктора Михайловича. А. А. Дородницын всецело поддерживал этот проект (также и И. А. Данильченко и некоторые другие), а главным, причем даже довольно резко критикующим, был сам Сергей Алексеевич. Но когда страсти улеглись и обсуждение перешло в спокойное русло, то была, в конце концов, выработана даже не обтекаемая, как следовало в этом случае ожидать, а вполне положительная резолюция, рекомендующая данный путь развития ЭВМ. Когда кончился Совет, Сергей Алексеевич пригласил Виктора Михайловича и меня в свою машину и по дороге объяснил, что в целом его позиция заключается как раз в одобрении доложенного пути развития архитектур и возражения относятся только к нашему выбору ориентации именно на Алгол-60 в таком развитии. Более того, Сергей Алексеевич тут же давал советы, каким образом ускорить практическую реализацию проекта “Украина”.

Этот последний эпизод из упоминаемых мною (Ученый совет в МРП) был уже воспроизведен с моих слов в замечательной книге Бориса Николаевича Малиновского “История вычислительной техники в лицах”, но я посчитал не лишним привести его в этих воспоминаниях в качестве еще одного положительного штриха в образ Сергея Алексеевича. Мне особенно приятно здесь еще рассказать, что Сергеем Алексеевичем было выражено сугубо положительное отношение к “языковому” развитию архитектур ЭВМ в его отзыве на представленный мной доклад по совокупности работ в качестве докторской диссертации (хотя об этом уже упоминалось в указанной книге). Интересно, что такое отношение было Сергеем Алексеевичем высказано даже в научно-популярной статье в “Известиях”, посвященной перспективам развития ЭВМ. То есть он такому развитию придавал большое значение. Но все же Сергей Алексеевич подходил к нему с некоторым предубеждением, если оно относилось к сверхвысокопроизводительным ЭВМ (СуперЭВМ). И его определенная эволюция в данном вопросе, сказавшаяся в том, что внутренний язык “Эльбруса” был все же сориентирован на ЯВУ, и даже именно на АЛГОЛ (но 68-й), была, как я предполагаю, результатом обсуждения проблемы реализации ЯВУ с B.C. Бурцевым и Б. А. Бабаяном. Ну что ж, Сергей Алексеевич прислушивался к мнениям своих сотрудников и это, безусловно, положительная его черта.

Вот такой был Сергей Алексеевич. И в заключение хочу напомнить еще один эпизод встречи с Сергеем Алексеевичем уже в Киеве. Он как-то сюда приехал по приглашению Президента АН УССР Бориса Евгеньевича Патона и побывал в нескольких Институтах, в том числе, разумеется, и в Институте кибернетики. После осмотра Института, который ему — говорю совершенно ответственно — весьма понравился, мы съездили в Феофанию. И там на берегу озера Сергей Алексеевич с увлажнившимися, как мне показалось, глазами широким жестом обвел вокруг рукой, притопнул ногой и сказал: “Вот здесь мы ЭТО все начинали”.